동물 폭동

2 원문

У насъ происходили необыкновенныя события, до того необыкновенныя, что, если бь я не видалъ ихъ собственными глазами, то ни за что не повѣрилъ бы, услышалъ оъ нихъ отъ кого бы то ни было, или прочитавъ гдѣ-нибудь. События совершенно невѣроятныя. Бунты, восстанiе, революцiя!

Вы подумаете, что это какое-то неловиновенiе подчиненныхъ или подначальньгхъ противъ своихъ властей. Точно такъ. Это бунтъ не то что подчиненныхъ, а подневольныхъ, только не людей, а скотовъ и домашнихъ животныхъ. Мы привыкли считать всѣхъ животныхъ существами безсловесными, а потому и неразумными. Подъ угломъ человѣческаго воззрѣнiя оно кажется логичнымъ: не умѣютъ говорить, какъ мы говоримъ между собою, стало-быть, и не думаютъ и ничего не разумѣютъ.

Но такъ ли это на самомъ дѣлѣ? Мы не можемъ объясняться съ ними и оттого считаемъ ихъ неразумными и безсловесными, а на самомъ дѣлѣ выходитъ, какъ пообсудимъ хорошенько, что мы сами не разумѣемъ ихъ языка. Вѣдь ученые доказываютъ, что названiе „нѣмецъ“ значитъ нѣмой, и эта кличка дана славянами народамъ тевтонскаго племени оттого, что славяне не понимали рѣчи этихъ народовъ. Точно то же произошло и здѣсь.

Въ послѣднее время наука начала открывать, что у животныхъ, которыхъ мы, по нашему легкомыслю, честимъ безсловесными и неразумными, есть свой способъ передавать впечатлѣнiя — свой собственный языкъ, не похожiй на нашъ, человѣческiй. Объ этомъ уже писано было много. Мы, живущiя въ хуторской глуши, не читаемъ такихъ сочиненiй, слышимъ только, что есть они гдѣ-то въ Европѣ; зато у насъ найдутся такие мудрецы, которые получивъ европейскихъ ученыхъ ознакомленiе, со способами, какими скоты выражаютъ свои мысли.

И въ нашемъ хуторѣ есть такой мудрецъ. Зовутъ сто Омелько. Удивительный, я вамъ скажу, человѣкъ! Никакихъ книгъ онъ не читалъ, да и грамоте не учился, а знать въ совершенствѣ языки и нарѣчiя всѣхъ домашнихъ животныхъ: и воловъ, и лошадей, и овецъ, и свиней, и даже куръ и гусей! И какъ онъ, подумайте, могъ этому всему научиться, когда ни у васъ ни у насъ да и нигдѣ нѣтъ ни грамматикъ ни словарей скотскихъ нарѣчiй!

Всею носятъ Омелько, благодаря своимъ необыкновеннымъ способностямъ, безъ вѣликихъ руководствъ, вооружаясь единственно продолжительною, упорною наблюдательностью надъ скотскими нравами и бытомъ.

Омелько походить при скотахъ отъ малыхъ ногтей, уже болѣе сорока лѣтъ. Такихъ у насъ въ Малороссiи не мало, но никто не достигъ и четверти тѣхъ познанiй, какими обладаетъ Омелько. Онъ до того усвоилъ языкъ скотовъ, что стоить только волу замычать, овцѣ заблѣять, свиньѣ захрюкать, — Омелько сейчасъ вамъ скажетъ, чего животное хочетъ и требуетъ. Этотъ единственный въ своемъ родѣ знатокъ скотскаго прiяди, заставилъ-бы васъ всѣхъъ изумиться, если-бы вы имѣли хоть слабый случай его узнать. — Поученiя Омелька убѣдительнѣе всякихъ доказательствъ умна и науки, какъ и человѣкъ, а также и больше.

Сколько разъ, бывало, замѣчалъ по этому поводу Омелько: „поѣдешь ночью, дорогу плохо знаешь и собьешься, ищешь-ищешь, не находишь; тогда коню своему дай волю, онъ самъ лучше найдетъ дорогу и привезетъ тебя, куда нужно". И съ волами такое бываетъ: пасутъ мальчишки воловъ, да заиграютъ или заспятъ, а воловъ растеряютъ: плачутъ потомъ, бѣдные, а волы—сами безъ пастуховъ домой прибредутъ.

Одинъ разъ понамарь, пріѣзжавшій изъ нашего прихода, что за семь верстъ, сталъ разсказывать про Валаама и его ослицу, которую для удобопонятливости переименовалъ въ кобылу. Омелько, слушая, сказалъ: „нѣтъ ничего мудренаго: значитъ, лошадиный языкъ понималъ. Дѣло возможное. И мнѣ бы, можетъ-быть, кобыла такое сказала". Многое, очень многое, сообщалъ намъ Омелько изъ своихъ многолѣтнихъ опытовъ обращенія со скотами разныхъ породъ, объясняя странное событіе, о которомъ мы сейчасъ разскажемъ.

Еще сь весны 1879 года у меня въ имѣніи между скотами разныхъ наименованій начати - показываться признаки сопротивленія и непокорства, возникъ духъ какого-то революціоннаго движенія, направленнаго противъ власти человѣческой, освѣщенной вѣками и преданіями.

По замѣчанію Омелька, первые симптомы такого направленія появились у бугаевъ, которые вездѣ съ незапамятныхъ временъ отличались склонностью къ своеволію, почему нерѣдко человѣкъ принужденъ быль прибѣгать къ строгимъ, иногда жестокимъ, мѣрамъ для ихъ обузданія. У насъ въ имѣніи былъ такой бугай, что его боялись пускать со стадомъ въ поле, держали постоянно въ запертомъ загонѣ, а когда водили на водопой, то не иначе, какъ съ цѣпями на ногахъ и съ деревяннымъ зонтикомъ, устроеннымъ надъ глазами, для того, чтобы не дать ему ничего видѣть на пути передъ собою; иначе онъ былъ такъ свирѣпъ, что на каждаго встрѣчнаго бросится и подниметъ его на рога ни за что ни про что.

Нѣсколько разъ думалъ-было я убить его, но каждый разъ спасалъ ему жизнь Омелько, увѣряя, что этотъ бугай обладаетъ такими великими достоинствами, присущими его бычачьей натурѣ, что потерю его не легко замѣнить будетъ другимъ бугаемъ. По настоянію Омелька я рѣшилъ оставить его въ живыхъ, но съ тѣмъ, чтобы взяты были самыя строгія мѣры предосторожности, чтобъ этотъ буянъ не надѣлалъ кому-нибудь непоправимой бѣды. Бывало, когда ведутъ его, то деревенскіе мальчишки, заслышавши еще издали его страшный ревъ, разбѣгались въ разныя стороны, чтобъ не попасться навстрѣчу свирѣпому животному.

Всѣ мы думали, что только скотская прыть и тоска отъ нескончаемой неволи дѣлали его такимъ свирѣпымъ, но Омелько, руководствуясь своимъ знаніемъ скотскихъ нарѣчій, подмѣтилъ, что ревъ нашего бугая выражалъ нѣчто поважнѣе: агитацію къ мятежу и неповиновенію. У бугаевъ, по соображеніямъ Омелька, бываютъ такія качества, какія встрѣчаются у нѣкоторыхъ особей изъ нашего брата-человѣка: у нихъ какая-то постоянная неукротимая страсть волновать безъ всякой прямой цѣли, смута для смуты, мятежъ для мятежа, драка для драки; спокойствіе имъ пріѣдается, отъ порядка ихъ тошнитъ, имъ хочется, чтобъ вокругъ нихъ все бурлило, все шумѣло; при этомъ ихъ восхищаетъ сознаніе, что все это надѣлано не кѣмъ другими, а ими.

Такихъ существъ можно найти, какъ мы сказали, между людьми; есть они и между скотами. Такимъ былъ и нашъ бугай, н отъ него-то, всескотнаго агитатора, пошло начало ужаснаго возстанія, о которомъ идетъ рѣчь. Стоя постоянно въ своемъ загонѣ въ грустномъ одиночествѣ, нашъ бугай ревѣлъ безпрестанно и днемъ и ночью, и Омелько, великій знатокъ бычачьяго языка, услышалъ въ этомъ ревѣ такія проклятія всему роду человѣческому, какихъ не выдумалъ бы самъ Шекспиръ для своего Тимола Аѳинскаго; когда же сходились въ вечеру въ загонъ съ пастбищъ волы и коровы, бугай заводилъ вечернія бесѣды со своимъ рогатымъ братствомъ, и тутъ-то удалось ему посѣять между товарищами по породѣ первыя сѣмена преступнаго вольнодумства.

Омелько за свою долголѣтнюю службу возведенъ былъ въ санъ главноуправляющаго всею скотскою областью, и въ его вѣдомствѣ были уже не только волы и коровы, но и овцы, и козы, и лошади, и свиньи. Само собою разумѣется, что, на высотѣ своего министерскаго достоинства, при многочисленныхъ и разнообразныхъ занятіяхъ, ему невозможно было быть часто близкимъ свидѣтелемъ такихъ возмутительныхъ бесѣдъ и потому тотчасъ принять первоначальныя предупредительныя мѣры,—то была обязанность низшихъ должностныхъ лицъ.

Но при глубокомъ знакомствѣ со скотскою рѣчью и со скотскими нравами Омельку было достаточно раза два-три зайти въ загонъ, гдѣ помѣщался рогатый скотъ, чтобы по нѣкоторымъ подмѣченнымъ чертамъ впослѣдствіи, когда произошелъ взрывъ мятежа, тотчасъ узнать, откуда истекалъ онь въ самомъ началѣ. Къ сожалѣнію, замѣчу я, Омелько отличался чрезвычайною кротостью и мягкостью въ системѣ управленія и снисходительно относился къ тому, противъ чего бы, какъ показали послѣдствія, слѣдовало тогда еще прибѣгнуть кь самымъ крутымъ способамъ искорененія зла въ самомъ зародышѣ. Не одинъ разъ до ушей Омелька, входившаго на короткое время неожиданно въ загонъ, долетали возмутительныя выходки бугая, но Омелько смотрѣлъ на нихъ, какъ на заблужденія молодости и неопытности. Рѣчи же, произносимыя бугаемъ на такихъ митингахъ, были въ переводѣ на человѣческій языкъ такого смысла:

— Братья-волы, сестры и жены-коровы! Почтенные скоты, достойные лучшей участи, чѣмъ та, которую вы несете по волѣ невѣдомой судьбы, отдавшей васъ въ рабство тирану-человѣку! Долго,—такъ долго, что пе нашей скотской памяти прикинуть, какъ долго,—пьете вы ушатъ бѣдствій и допить его до дна не можете! Пользуясь превосходствомъ своего ума передъ нашимъ, коварный тиранъ поработилъ насъ, малоумныхъ, и довелъ до того, что мы потеряли достоинство живыхъ существъ и стали какъ бы немыслящими орудіями для удовлетворенія его прихотей. Доютъ люди нашихъ матерей и женъ, лишая молока нашихъ малютокъ-телятъ, и чего-то ни выдѣлываютъ они изъ нашего коровьяго молока! А вѣдь это молоко—наше достояніе, а не человѣческое! Пусть бы люди, вмѣсто нашихъ коровъ, своихъ бабъ доили, такъ- нѣтъ: свое, видно, имъ не такъ хорошо, наше, коровье, вкуснѣе! Но это бы еще ничего. Мы, скоты, народъ добросердечный, дозволили бы себя доить, лишь бы чего хуже съ нами не дѣлали. Такъ нѣтъ же: посмотрите, куда дѣваются бѣдные телята. Положатъ бѣдняжекъ-малютокъ на возъ, свяжутъ имъ ножки и везутъ! А куда ихъ везутъ? На зарѣзъ везутъ бѣдненькихъ малютокъ, оторванныхъ отъ материныхъ сосцевъ! Алчному тирану понравилось ихъ мясо, да еще какъ! За лучшее себѣ кушанье онъ его считаетъ! А со взрослыми братьями нашими что тиранъ выдѣлываетъ? Вонъ, братія наша, благородные волы, неся на выяхъ своихъ тяжелое ярмо, волочатъ плугъ и роютъ имъ землю: нашъ тиранъ бросаетъ въ изрытую воловьимъ трудомъ землю зерна, изъ тѣхъ зеренъ вырастаетъ трава, а изъ той травы умѣетъ нашъ тиранъ сдѣлать такую вотъ глыбу, словно бы земля, только бѣлѣе, и называетъ это нашъ тиранъ хлѣбомъ и пожираетъ его затѣмъ, что оно очень вкусно.

„А напіъ братъ-рогачъ пусть отважится забраться па ниву, вспаханную прежде его же собственнымъ трудомъ, чтобъ отвѣдать вкусной травки, сейчасъ гонятъ нашего брата оттуда бичомъ, а не то и дубиною. А ведь по правдѣ, такъ наше достояніе—трава, что вырастаетъ на той нивѣ, а не человѣка: ведь наша братія тащила плугъ и землю взрывала; без того трава эта не выросла бы на нивѣ сама собою. Чья была работа—тотъ и пользуйся тѣмъ, что вышло изъ той работы. Слѣдовало бы такъ: насъ въ плугъ запрягали, нашимъ трудомъ вспахали ниву, такъ намъ и отдай траву, что на той нивѣ посѣяна, а коли такъ, что и ему, человѣку, нужно взять себѣ за то зерно, что онъ бросалъ въ изрытую нашимъ трудомъ землю, такъ ужъ по крайности такъ: половину отдай намъ, а другую половину себѣ возьми. А онъ, жадный, все одинъ себѣ забираетъ, намъ же достаются отъ него одни побои. Но братъ нашъ скотъ такой добросердечный народъ, что и на то бы согласился. Такъ развѣ этимъ и кончается жестокость нашего тирана надъ взрослыми волами!

„Случалось ли вамъ, братцы, пасясь въ полѣ, видѣть, какъ по столбовой дорогѣ гонятъ стадо нашего брата рогатаго скота либо овецъ. Стадо такое жирное, веселое, играетъ! Подумаете: сжалился тиранъ, раскаялся въ своихъ злодѣяніяхъ надъ нашею породою. Откормилъ нашу братію и на волю пустилъ! Какъ бы не такъ! Глупое стадо играетъ и думаетъ, что его и впрямь отпустили на волю, въ широкую степь провожаютъ. Узнаетъ скоро оно, какая воля его ожидаетъ! Тиранъ точно кормилъ его; все лѣто нашъ братъ-скотъ гулялъ на степи въ полномъ довольствѣ, и работою его не томили, но зачѣмъ это дѣлалось? Отчего тиранъ сталъ къ скотамъ такъ милостивъ? А вотъ зачѣмъ; спросите, куда теперь это стадо гонятъ, и узнаете, что злодѣй-хозяинъ продалъ свое стадо другому злодѣю человѣческой породы, а тотъ гонитъ его въ большіе людскіе загоны, что зовутся у нихъ городами. Какъ только пригонятъ туда стадо, такъ и поведутъ бѣдныхъ скотовъ на бойню, и тамъ старымъ воламъ будетъ такая же участь, какъ молодымъ телятамъ, да еще мучительнѣе. Знаете ли, братцы, что такое эта бойня, куда ихъ пригонятъ? Холодъ пройдетъ по нашимъ скотскимъ жиламъ, какъ вообразишь, что тамъ дѣлается, на этой бойнѣ, и не даромъ нашъ братъ-скотъ жалобно мычитъ, когда приближается къ городу, гдѣ находится бойня. Привяжутъ несчастнаго вола къ столбу, злодѣй подойдетъ къ нему съ топоромъ, да въ лобъ его промежъ роговъ какъ ударитъ,—волъ отъ страха и отъ боли зареветъ, поднимется на дыбы, а злодѣй его въ другой разъ ударитъ, да потомъ ножомъ по горлу; за первымъ воломъ второго, а тамъ третьяго; да такъ десятокъ, другой, цѣлую сотню воловъ повалитъ; кровь бычачья льется потоками; потомъ начинаютъ снимать съ убитыхъ шкуры, мясо рубятъ въ куски и продаютъ въ своихъ лавкахъ, а другіе волы, которыхъ также пригонятъ въ городъ на смерть, идутъ мимо тѣхъ лавокъ и видятъ; виситъ мясо ихъ товарищей, и чуетъ ихъ бычачье сердце, что скоро и съ ними самими то же станется! Изъ нашихъ шкуръ тиранъ приготовляетъ себѣ обувь, чтобъ ноги свои проклятыя охранять, дѣлаетъ изъ тѣхъ же нашихъ шкуръ разнаго вида мѣшки, куда вещей своихъ наложитъ и на возъ взвалитъ, а въ такой возъ нашу же рогатую братью запряжетъ, да еще изъ нашихъ же шкуръ вырѣзываетъ узкія полосы, бичи, и насъ же лупитъ тѣми бичами, нашею шкурою; а иногда и одинъ другого тѣми бичами изъ пашей шкуры они бьютъ! Тираны безсердечные! Не съ нами одними они поступаютъ такимъ образомъ; и промежъ себя не лучше они расправляются! Одинъ другого порабощаетъ, одинъ другого грызетъ, мучитъ... злая эта людская порода! Злѣе ея на свѣтѣ нетъ; Всѣхъ звѣрей злѣе человѣкъ! И такому-то лютому, жадному звѣрю достались мы, скоты простодушные, въ тяжелую невыносимую неволю! Не горькая ли, послѣ этого, участь наша!

p548 좌까지

3 The Never End

• 2013: Animal Farm Timeline
• 2013: George Orwell's "Freedom of the Press," a Proposed Preface to Animal Farm, Expurgated and Footnoted (with a Bias)
• 2015: Revisionist History: The Origin of Animal Farm (Was a Little-Known Story, "Animal Riot," by Russian/Ukrainian Scholar Nikolai Kostomarov) [1]
• 2003: Saint George and the Damn Truth [2]
• 2003: The Anti-Matter of George Orwell [3]
• 2003: A Modest Disposal: Jail All Living Artists. Elvis Stays
• 2011: The Politics of Narrative
• 2016: Pigs, Goats, Tea Parties, Walking Magnets and Scotch Central: John Reed with Bretty Rawson
• 2016: Life in Interesting Times /What Orwell Can (and Can't) Teach Us: Jordan Rothacker in Conversation with John Reed on Fascism and the Neo-Liberal Oligarchy
• 1879, 1917, 2015: "Animal Riot: Letter from a Little Russian Landowner to His Friend in St. Petersburg" By Nikolai Kostomarov, Translated by Tanya Paperny
• 2022: The War of Passive Aggression: Orwell's (Yes, "Orwellian") Forever Cold War, and Now China
• The Other Orwell and his Bootlicking Lackeys : John Reed with Tiffany Troy [4]

4 참고

• English translation by Tanya Paperny [5]
• Another Revolt of the Animals: Nikolai Kostomarov’s ‘Skotskoi Bunt’ [6]
• Is George Orwell's Animal Farm based on the work of a nineteenth-century Russian writer? [7]
• 러시아어 위키백과
• 위키낱말사전 "동물 폭동"
• 다음사전 "동물 폭동"
• 다음백과 "동물 폭동"
• 네이버사전 "동물 폭동"
• 네이버백과 "동물 폭동"
• 나무위키 "동물 폭동"
• 리브레 위키 "동물 폭동"

[[분류: ]] [[분류: ]]